«Линкольн»: Рецензия Киноафиши
В США уже избрали на второй срок чернокожего президента, уже быть черным скоро будет гораздо почетнее, нежели быть белым (согласитесь, изрядный прогресс со времен «Амистада»), а Спилберг все еще доказывает, что неграм необходимо дать гражданские права. То есть делает он это, разумеется, внутри прошедшего времени, но делает столь патетически, что человек неосведомленный мог бы подумать, будто рабство и угнетение процветают в Соединенных Штатах до сих пор, ничуть не изменившись за полтора столетия, а единственная участь всякого дискриминируемого негра – повеситься на вышитом полотенце, как в незабвенной поэме Венички Ерофеева «Москва – Петушки». Конечно, Спилберг и Тони Кушнер, сценарист «Мюнхена» и автор «Ангелов в Америке», значительно умнее Бекмамбетова и Грэм-Смита, вдохновенных энтузиастов любой подвернувшейся под руку ахинеи, так что здесь герой пятидолларовой купюры не бегает с топором за вампирами, то бишь не совершает действий, по которым его рискует запомнить молодежь, отстающая по истории в колледже. Однако некая общая идеологическая рамка у «Авраама Линкольна – охотника на вампиров» и просто «Линкольна», сколь бы странно это ни прозвучало, все же есть: борьба благородных северян с кровососами-рабовладельцами и благая необходимость «реконструкции Юга» предъявляются зрителю как то, что ни в коей мере не подлежит сомнению, как то, что должно быть принято безоговорочно и неотвратимо. Естественно, Спилберг смягчает данный тезис речами общегуманистического свойства, которых у него, по обыкновению, через край, однако в двух небольших эпизодах боевых действий, коими исчерпывается изображение Гражданской войны, пресловутая «реконструкция Юга» показана – скорее невольно, нежели намеренно, – в гораздо более реальном свете. Фильм о 13-й поправке начинается с того, как негр в синем мундире втаптывает сапогом в грязную жижу лицо белого солдата в сером мундире: этот кадр, наверняка уже пользующийся бешеной популярностью в Южном централе, – надо полагать, символ освободительной борьбы, эмансипации (в широком смысле) и демократического переустройства. В финале же продемонстрирована бомбардировка одной из южных военных цитаделей: такое впечатление, что Спилберг по ходу дела вдруг начал снимать кино об инопланетном вторжении, наподобие собственной «Войны миров», сделанной в середине прошлого десятилетия. В сущности, «реконструкция Юга» и стала чем-то вроде пришествия марсиан или их сородичей из еще более далеких уголков Галактики: Спилберг сознательно помалкивает об этом в изобильных речах героев, но красноречиво проговаривается, когда речи умолкают и в ход идут пушки и солдатские сапоги…
А между этими двумя «точками экстремума» – сапогом, вдавливающим лицо, и почти инопланетной бомбардировкой – разворачивается простор для насыщенных этико-политических монологов и блистательных, зачастую выдающихся актерских работ: по крайней мере, Томми Ли Джонс, виртуозно воплотивший фигуру Таддеуса Стивенса, здесь точно сыграл свою лучшую на данный момент роль. Но главная работа, естественно, осталась за Дэниелом Дэй-Льюисом: великий британец создал образ мудреца-харизматика, одновременно и человека не от мира сего, «блаженного», – и тонкого политика, виртуозно рассчитывающего многоходовые комбинации. Обе эти черты соединяются в главном искусстве экранного Линкольна – говорить притчами, что в определенном смысле роднит его с Христом: для Спилберга Линкольн и есть спаситель – спаситель нации. Правда, нации образца 1865 года, а не 1861-го…
Сергей Терновский
